Книга Гранатовое зернышко  - Мария Акулова

Относительно Мира давно уже поняла, что он относится и лично к ней просто как к человеку, и как к человеку определенной профессии, довольно предвзято, поэтому на его счет особых надежд не питала, но и от него выслушивать привычные надоедливые стенания не планировала.

– Не начну. Я не о том вообще. Точнее не совсем об этом. Если позволишь – я продолжу… Танцует она в ночном клубе, хотя мечтает танцевать не там… И это вторая загадка.

– Откуда ты знаешь, о чем я мечтаю?! – Амина возмутилась довольно громко, но в ее звонком голосе не было раздражения. Она только обернулась на капоте немного к нему, широко открыв глаза.

– Видел, как ты танцевала на свадьбе и…, – запнулся, не договорив.

– И подсмотрел, как танцую в клубе.

Амина закончила за него. Будучи недурой, в принципе, она была недурой еще и внимательной. И уж додуматься своим хоть и женским, но все же мозгом, до того, что он стал свидетелем ее танцевального эксперимента – смогла. Он после той ночи даже смотреть на нее иначе стал. Это она тоже заметила. И почувствовала себя неловко. Будто провинилась перед ним за что-то.

– Мой клуб, за чем хочу – за тем и подсматриваю… – Мир ответил борзо, но тихо… Понимал, что лучше сильно уж не нарываться. – Но предлагаю продолжить.

– Давай.

– Девочка-бакинка очень любит родную культуру, кухню, свой язык, любуется национальными мелочами, доступными глазу, но при этом всячески пытается в обычной жизни разграничить себя и эту свою любовь. И я сейчас даже не о том, что ты ведешь себя вызывающе, но ты даже имя свое произносишь так, чтоб было как можно меньше ассоциаций, Амине…

– Да… И это загадка номер три.

Мир хмыкнул. Надеялся ли, что Амина прямо здесь начнет перед ним душу открывать – фига с два. Ну хотя бы проблемы очертят – и уже неплохо.

– Хорошо, дальше у нас загадка номер четыре – две твои пары родителей. Ну и загадка пять…

– Слушаю.

– Личная жизнь бакинской девочки Амины. Она отсутствует, это я знаю…

– Откуда?

– Ни один мужик бы не терпел тебя на тумбе, Амина. Поверь мне.

Амина хмыкнула. Слова Мира были нереально правдивы. И нет, речь тут не идет о ревности всех поголовно мужиков. Существуют такие, которые понимают, принимают, разделяют и не парятся. Они есть. И честь им и хвала. У актрис есть мужья. У моделей есть мужья. Звезды плейбоя не страдают от одиночества – было бы желание. И часто мужчины в таких парах – мудры, успешны, самодостаточны, не ограничены собственными комплексами. Но дело в том, что Мир тонко уловил проблему – ее мужчина ее на тумбе не терпел бы. Тот, образ которого годами выстраивался в ее голове как образ приближенный к идеалу, как набор качеств. И речь опять же не о патологической ревности, а о четкой жизненной позиции – о той модели отношений и семьи, которая хранится в ее сердце и должна строиться в его голове.

Как ни странно, Амина была сторонником самых настоящих патриархальных отношений. Правильных патриархальных. Когда на мужчине ответственность, но и право принимать ключевые жизненные решения. Сильными и независимыми не всегда рождаются. Иногда ими становятся от все той же безысходности, как это произошло с Аминой.

– Отсутствует…

– Почему? – кажется, весь предыдущий диалог велся с одной единственной целью – выведать побольше информации о секрете номер пять.

– По кочану. Хочешь? Получишь.

Мир поднялся с теплого капота, сначала постоял рядом, а потом встал уже напротив Амины, глядя на нее, вопросительно приподняв бровь – ждал ответа.

– Получу… ответ.

– Не знаю, что тебе сказать, Дамирка… Хотя знаю – ты можешь даже не пытаться.

– Почему? – Мир приблизился, Амина отдалилась.

– Не в моем вкусе.

– Неправда, в твоем.

Снова приблизился, снова попыталась отдалиться. Было сложно – приходилось отстраняться, все ниже склоняясь к капоту.

– Значит, я не в твоем.

– Тоже нет – очень даже ничего. Мне подойдет.

– Хам…

Вновь он ближе, она – дальше.

– Ну так почему?

– Почему что? Еще не вишу у тебя на шее? – на самом деле, вариант не самый плохой. Капот все приближался, держать спину постоянно напряженной на весу было сложно, а он продолжал наседать.

– Хотя бы…

Мир это прекрасно понимал, поэтому… нет, не сжалился и не отпрянул. Взял ее руки в свои, забросил на свою шею. Стало значительно легче, но куда опасней. Зато снова можно продолжить игру: он – ближе, она – дальше.

– Ты очень вспыльчивый… И заносчивый… И авторитарный… И…

– Сюда иди… Молча…

А когда дальше было уже некуда, а ближе – до бесконечности, Мир решил прекратить… ее словопоток и свои мучения.

Второй поцелуй от первого отличался сильно. Во-первых, хотелось сейчас больше, во-вторых, ей тоже хотелось… Это чувствовалось, что бы там она ни говорила.

Хотя сейчас, слава богу, действительно молчала, позволяя целовать. Мягко, но сильно, практически не отрываясь.

***

Всю свою сознательную жизнь, ну или ту ее часть, в которой Амина знала значение слов «секс» и «капот», это словосочетание казалось ей пошлым. В фильмах встречалось, в книгах читалось, но хотелось разве что отплеваться и дальше пойти. Сейчас же она вроде как сама была на том самом капоте и даже позволяла себя целовать, но пошло это не было. Было тихо, тепло, даже жарко – в груди, и нежно-страстно, каким бы странным ни казалось это сочетание.

Мир не пытался задрать юбку, усадить ее как куклу на капот, раздвинуть ноги, вклиниться… и дальше по сценарию. Нет – прижал к себе, помог занять вертикальное положение после того, как они бесконечно долго клонились, целовал со вкусом…

Всю свою сознательную жизнь, ну или ту ее часть, в которой Амина знала человека по имени «Дамир Бабаев», она клялась себе, что подобное не произойдет. Но почему-то допустила.

И вот он, такой весь допущенный, теперь все целовал и целовал, не собираясь останавливаться, а она не отталкивала – отчасти потому, что было приятно и так логично после всего их совместного сумасшедшего вечера, а отчасти потому, что понятия не имела – а дальше-то что?

Что сказать? Как поступить? Какой рукой по морде съездить? Ведь надо… Для порядка хотя бы. Она же свое слово держать должна, а когда-то обещала…

Вот только думала Амина о жестокой расправе, а когда Мир оторвался от ее губ, то ли вздохнуть хотел, то ли проверить – дышит ли объект целования, она непроизвольно навстречу потянулась.

Осознала это позже, чем успела бы скрыть от Дамира, то ли услышала, то ли вновь губами почувствовала его смешок, за ним – снова поцелуй… Разозлилась сильно… Промычала что-то возмущенное. Собиралась, конечно же, не мычать – а говорить, причем громко, причем грубо, причем прощально, но Дамир особой свободы ее слову не давал.